мозге свои слова.
— Ты сегодня на удивление многословен, — усмехнулся я, — и решителен.
— Эм… — смутился Шон, отводя глаза. — Просто…
— И мне это нравится, — перебил я. — Как и твои мысли. Но нельзя жить прошлым, Шон. Если она будет боготворить каких-то стариков или давно умершую легенду, она не сможет жить настоящим и творить будущее. Если великолепие капитана Джонсона продолжит слепить глаза нашей малютке, она не сможет разглядеть собственный путь. Не сможет сама стать новой легендой и попасть в Восьмое море.
— Эм… эм…
— Доедай давай быстрее. На самом деле мне тоже не терпится взглянуть на профессора Кевина Рассела.
* * *
Кевин постарел. Уже и очки нацепил, полысел и обзавёлся небольшим животиком. Когда мой старый друг зашёл в кабинет, я невольно замер, чувствуя, как заныло сердце. Сколько прошло времени, с тех пор как я умер? Восемнадцать лет… Это ведь много? Что сейчас с теми, кто был мне дорог и близок? Сколько людей из них сейчас живы?
Время безжалостно.
Правда, глядя на то, как бодро и увлечённо Кевин рисует на доске схему сердечника простенького энергощита, я немного расслабился. Он тот ещё живчик, наслаждается своей работой. Уверен, проживёт ещё немало счастливых годков.
А учитывая, что Кевин старше Бари на десять лет, мой заклятый «друг»… моя Цель сейчас, должно быть, помирать не собирается.
Эх, лишь бы Бари был полон сил, когда я приду за его головой…
— Поразительно, профессор! Вы предлагаете использовать панцирь трёххвостого броненосца в тёртом виде вместо того, чтобы использовать куски и обломки. Я читала, что ваш метод более сложен, но он вызвал революцию в артефакторике! Недаром вы были старшим плотником-артефактором на легендарной Лудестии! — восторженно выдала Марселла, когда Кевин закончил вводную часть лекции и спросил, есть ли вопросы.
Мой старый друг грустно улыбнулся и поправил очки.
— На самом деле этот метод придумал капитан Джонсон, — проговорил он. — Именно он открыл способ преобразования в пыль самых твёрдых материалов. Наш капитан… — Кевин тяжело вздохнул. — Он был не только величайшим мореходом, но и величайшим артефактором! Я уверен на сто процентов, если бы капитан Джонсон не умер так рано, микроартефакторика уже успела бы сформироваться в полноценное направление науки. А не оставалась недостижимой сказкой.
— Микроартефакторика невозможна? — удивлённо переспросила дель Ромберг. — Но ведь артефакты становятся все менее и менее громоздкими, и…
— И это так, курсант дель Ромберг, — перебил её профессор. — Но будь у капитана Джонсона хотя бы ещё лет двенадцать… Может быть, это, — указал он на нарисованный в полный размер сердечник щита, занявший всю доску, — влезло бы в сумку.
— А может, и в карман, — усмехнулся я.
Одногруппники недоумённо уставились в мою сторону. Кевин же посмотрел на меня с любопытством, а затем весело усмехнулся:
— А может, и в карман! Золотые слова, молодой человек! Так, курсанты, — бодро хлопнул он в ладоши. — Раз вопросов по существу ни у кого нет, приступаем к созданию сердечников. За ближайшие два месяца каждый из вас должен собрать полноценный блок корабельного щита. Около семи недель из этого времени уйдёт на создание одного лишь сердечника. И приступим мы к исполнению этой задачи немедленно. Сегодня каждый из вас должен сделать левую торцевую панель, полностью запитав её контур. Кто не справится до конца занятия с этим элементом, может, приходить в мастерскую в часы дополнительных занятий.
Иными словами, в своё свободное время, когда в мастерской находится дежурный преподаватель. Без присмотра никто не даст курсантам создавать артефакты. Во-первых, опасно. А во-вторых, каждую деталь курсант должен создать самостоятельно без помощи более умелых товарищей.
— Наконец-то! — тихо прошептала Марселла, когда профессор Рассел велел нам подойти к шкафам и выбрать всё необходимое.
Спустя десять минут я пальцами в перчатках с упоением растирал панцирь трёххвостого броненосца. В качестве абразива использовал рёберные кости красной акулы-циклопа из Седьмого сумеречного моря. Есть в том море один островок, всё побережье которого усеяно скелетами этих акул, выброшенных со дна моря вихревым течением. Так вот, именно таким образом умершие и высушенные кости именно этих животных идеально подходят для того, чтобы стирать в пыль крепкие материалы. А рёбра у этих акул покрыты острыми пупырышками, и, если сложить из них подобие стиральной доски, получится очень удобный станок.
Главное — тереть аккуратно и в перчатках, а то можно одним лёгким движением руки кожу на ладони до мяса содрать.
Плавали — знаем.
— Хым-хым-хым… — тихо напевал я себе под нос, поймав медитативное состояние. Как же здорово создавать артефакты. Мир вокруг будто замирает и…
— Удивительно! Поразительно! Невероятно! Как легко и чётко у вас получается, курсант Лаграндж! — выдал мне в ухо возбуждённую тираду профессор.
Я раздражённо цыкнул. Полностью уйти в творческий транс у меня не вышло — всё-таки я привык всегда следить за окружающей обстановкой, когда рядом люди. А после смерти-перерождения эта привычка развилась ещё сильнее.
Повернувшись к Кевину, я улыбнулся и пожал плечами:
— Может быть, я рождён для артефакторики.
— Может быть, — серьёзно согласился он. — Но, должен заметить, вы выбрали слишком маленький панцирь. Вам не хватит одного, — кивком головы он указал на чертёж.
Я огляделся — другие курсанты в самом деле либо брали более крупные панцири, либо по несколько штук.
— Надеюсь, что хватит, — ответил я. — Нам ведь не обязательно делать такой громоздкий сердечник? — я тоже указал взглядом на чертёж. — Вы так воодушевлённо рассказывали о микроартефакторике, что я не удержался и захотел попробовать немного уменьшить размеры. С сохранением прочности щита, разумеется.
— Что ж, попробуйте, — кивнул профессор благожелательно. — Я буду рад, если у вас получится. Но… — он покосился на выбранный мной панцирь и покачал головой. — Лично у меня не получается замкнуть контур на такой маленькой пластине без потери прочности щита. Поэтому сразу напомню вам, что двери мастерской открыты в специальные часы дополнительных занятий.
Из другого конца кабинета послышался надменный хмык.
Я даже не обернулся. Знал, что там находится Малколм Лерой, как и другие одногруппники смотревший в нашу сторону.
— Все курсанты не отвлекаемся! — похлопал в ладони Кевин, прежде чем я успел что-то ответить. — Продолжаем работу!
* * *
Кевин оказался прав, выбранного мной панциря мне не хватило.
Но по иной причине.
Дело в том, что я в самом деле воодушевился от речи своего старого друга. Мне правда хотелось сделать сердечник корабельного щита таким размером, чтобы он не занимал весь стол, а помещался в карман. Носить в кармане артефакт, способный защитить от громадного морского охотника, или же от энергетического выстрела мощных корабельных орудий… Круто же⁈ Как сказали бы Марселла и Шон.
Но увы.
Я успел провести десять попыток…
Десять!!!
И не вышло. Вымочив пыль с панциря в нужном растворе и придав ей форму нужной детали, быстро высушив, я приступал к нанесению контура.
Вот где ждал провал.
Многоуровневая артефакторика подразумевает использование дополнительных материалов для более сложной вязи контура — чтобы уместить её на крохотном пространстве, но… Сумчатый мегаладон мне в койку! Как ни крути, места не хватает! Из десяти провальных попыток на трёх первых я вообще не дорисовал контур. А дальше… Три последующих детали получались чуть толще и чуть мощнее. Седьмая и восьмая попытка недоделаны, как и первые три. Девятая вышла лучше, шестой. А десятая…
— Опять не то? — не выдержал профессор, уже два часа стоявший возле меня и с любопытством наблюдавший за процессом. Причём последний полтора часа он меня вообще не отвлекал.
Тяжело вздохнув, я протянул ему деталь. В ноздри ударил запах жжёной лаванды. Как и всякий артефактор, Кевин использовал листовую пластину лаваны-виброскопа.
— Это удивительно… — прошептал он, покосившись на груду из моих прошлых попыток.
Я же в это время впился зубами в губу и сжал кулаки, борясь с бушующими эмоциями.
— Поразительно… Ещё одна полноценная готовая торцевая панель сердечника с запитанным контуром. Миниатюрная!!! Мы можем собрать миниатюрный сердечник, миниатюрный, щит, и…
— И он будет слабым!!! — взорвался я, впившись в него взглядом. — Окстись, Кевин! Я говорил про сохранение всей прочности! А если я соберу щит из этого, — я раздражённо указал на груду пустышек. — Он разве что пару выстрелов из импульсного пистоля выдержит. Ну может, чуть больше. Но это всё! Это не то, что я хочу создать, пойми ты уже, Кевин!
Бедный
